Случайно убила человека. То есть он упал и сам умер, ударившись головой. Не знаю, почему я никого не позвала, труп спрятала в тумбочку, которая стояла в комнате коммуналки, а через несколько лет (о как) утопила тумбочку с телом в каком-то болоте. Это всё было даже не в сегодняшнем сне, а в каком-то старом.
А сегодня прошло семь лет, и ко мне пришли. Расследование вела молодая женщина, она очень внимательно шла по следам, была дружелюбной, но схватывала все несоответствия, которых я старлась избегать, но они всё равно появлялись. Я изо всех сил вела себя спокойно и делала вид, что помогаю следствию, общалась с родственниками погибшего, рассказывала, что «знаю», и холодела каждый раз, когда она уделяла более пристальное внимание тому, что действительно могло навести на след, а по нему — на меня.
Наконец следователь собирает всех, включая родственников, в комнате и начинает свой рассказ о том, как, по её мнению, всё происходило. Я держусь из последних сил. Потому что вдруг она не поняла, что это я, вдруг как раз и пытается вывести меня из равновесия, мне нельлзя себя выдать, поэтому я выгляжу добропорядочной хозяйкой и наливаю всем чаю. Но с каждым её словом волосы всё выше встают дыбом. Когда до конца изобличительного рассказа остаются считанные предложения и некоторые родственники, с которыми я раньше мило общалась, уже переменились в лицах и готовы ошарашенно и злобно обернуться на меня, я в ужасе просыпаюсь.
Очень долго приходила в себя, пыталась понять, где нахожусь. Вставала в туалет, легла обратно, пялилась в потолок. Наконец, опять уснула.
Меня везут в тюрьму. Я хорошая девочка, поэтому без наручников и вообще пока могу передвигаться по городу сама, чем и занимаюсь, но мне нужно в итоге приехать туда, и я приеду, ведь я хорошая и так надо. Пока еду, думаю только об одном: можно ли будет вышивать в тюрьме. Мне дали семь лет, так много времени впустую, было бы здорово, если бы можно было вышивать.
Снова просыпаюсь. Размышляю над тюремными условиями. Иглы и ножницы мне вряд ли позволили бы. Нет, в тюрьме мне вышивать не дадут. Какое ужасное и бессмысленное прожигание жизни. Я снова засыпаю. Да, вышивать не разрешили.
До сих пор ощущение, что это и правда случилось со мной. Не здесь, а где-то там, в мире, с которым я так тесно соприкоснулась ночью, что чуть не осталась там навечно. И ещё — что здесь, оно не очень-то и настоящее.