Соль и сахар - белая смерть. Лес и водка - зелёные друзья.
Мы держали путь на север. Становилось всё холоднее, так что перестал я вести записи в своём дневнике, ибо пальцы мои перестали слушаться меня от мороза. Я потерял счёт дням, различая лишь свет и тьму, бесчётный раз сменивших друг друга. Но и те сливаются для меня воедино - сияние ночных звёзд отражает снежная равнина, покрывающая всё вокруг, да так ярко, что и солнце покрывается завистливой пеленой...
Мы шли против метели, по пряжки ремней проваливаясь в сугробы. Сухой ветер бил в лицо тысячами игл, развевал плащ Мерлина, относил нас назад. Но вскоре он приутих, и идти стало легче.
Мерлин держался молчаливо, болше задумывался над свитками, кои лежали в его изящном заплечном мешке. Ни в один из этих свитков мне так и не удалось заглянуть. Иногда кожей начинал я чувствовать, что знания, скрывающиеся в рунах, опасны для меня.
Долгое время нам не из чего было разжигать костёр. Я дрожал от холода, а Мерлин лишь крепче сжимал побелевшие губы. Но сегодня мы дошли до границы рощи, и я набрал хвороста. Когда я сложил его в кучу для костра и вопросительно посмотрел на своего спутника, тот только лениво поводил над сучьями рукой, а его губы дрогнули, когда он пробурчал несколько слов на незнакомом мне наречии. В этот момент снег вокруг валежника начал подтаивать, собираться в лужицы, в глубине между ветками замелькал лучик, охватывая своим светом всё большее пространство. Наконец, язычки пламени начали выбиваться из костерка. В этот день мы приготовили сытный ужин из припасённой снеди, я снова почувствовал себя сытым за долгое время.
Ночь выдалась тихая, метель улеглась совсем. Я уже давно понял, что сугробы - самое тёплое место для сна в снежной пустыне, вот и в этот раз я зарылся поглубже в снег. В моей опустевшей голове давно не было мыслей.
Напрасно я ждал поскрипывания снега со стороны Мерлина. Когда мне надоело вслушиваться в тишину, я осторожно повернулся в своём убежище, и выглянул наружу.
Мерлин не спал. Он стоял у костра, подбрасывая в него какие-то порошки и травы из маленького мешочка. Губы его беззвучно шевелились. Огонь взвивался ввысь то красными, то зелёными протуберанцами, вырисовывая в ночном небе загадочные узоры. Иногда я с сомнением угадывал в них рунические знаки, таинства которых так и не удалось мне постичь.
Последний раз протянуло пламя посиневшие щупальца к небу, а потом вдруг распласталось по земле во все стороны огромной переливчатой звездой. Лучи её понеслись по земле вокруг костра, постепенно всасываясь в прогретую землю, и вскоре костёр снова горел как ни в чём не бывало.
По лицу Мерлина я понял, что что-то идёт не так. Он пожевал губами, нахмурив брови так, что они сошлись на переносице, и углубился в мысли свои, задумчиво разглядывая пляшущий огонёк костра. За этим занятием я его и оставил, сморённый долгой изнурительной дорогой. Сон мой был крепок и видения не посещали меня...
Мы шли против метели, по пряжки ремней проваливаясь в сугробы. Сухой ветер бил в лицо тысячами игл, развевал плащ Мерлина, относил нас назад. Но вскоре он приутих, и идти стало легче.
Мерлин держался молчаливо, болше задумывался над свитками, кои лежали в его изящном заплечном мешке. Ни в один из этих свитков мне так и не удалось заглянуть. Иногда кожей начинал я чувствовать, что знания, скрывающиеся в рунах, опасны для меня.
Долгое время нам не из чего было разжигать костёр. Я дрожал от холода, а Мерлин лишь крепче сжимал побелевшие губы. Но сегодня мы дошли до границы рощи, и я набрал хвороста. Когда я сложил его в кучу для костра и вопросительно посмотрел на своего спутника, тот только лениво поводил над сучьями рукой, а его губы дрогнули, когда он пробурчал несколько слов на незнакомом мне наречии. В этот момент снег вокруг валежника начал подтаивать, собираться в лужицы, в глубине между ветками замелькал лучик, охватывая своим светом всё большее пространство. Наконец, язычки пламени начали выбиваться из костерка. В этот день мы приготовили сытный ужин из припасённой снеди, я снова почувствовал себя сытым за долгое время.
Ночь выдалась тихая, метель улеглась совсем. Я уже давно понял, что сугробы - самое тёплое место для сна в снежной пустыне, вот и в этот раз я зарылся поглубже в снег. В моей опустевшей голове давно не было мыслей.
Напрасно я ждал поскрипывания снега со стороны Мерлина. Когда мне надоело вслушиваться в тишину, я осторожно повернулся в своём убежище, и выглянул наружу.
Мерлин не спал. Он стоял у костра, подбрасывая в него какие-то порошки и травы из маленького мешочка. Губы его беззвучно шевелились. Огонь взвивался ввысь то красными, то зелёными протуберанцами, вырисовывая в ночном небе загадочные узоры. Иногда я с сомнением угадывал в них рунические знаки, таинства которых так и не удалось мне постичь.
Последний раз протянуло пламя посиневшие щупальца к небу, а потом вдруг распласталось по земле во все стороны огромной переливчатой звездой. Лучи её понеслись по земле вокруг костра, постепенно всасываясь в прогретую землю, и вскоре костёр снова горел как ни в чём не бывало.
По лицу Мерлина я понял, что что-то идёт не так. Он пожевал губами, нахмурив брови так, что они сошлись на переносице, и углубился в мысли свои, задумчиво разглядывая пляшущий огонёк костра. За этим занятием я его и оставил, сморённый долгой изнурительной дорогой. Сон мой был крепок и видения не посещали меня...
-
-
17.03.2005 в 20:46